Неточные совпадения
Варвара пригласила к столу.
Сидя напротив
еврея, Самгин вспомнил слова Тагильского: «Одно из самых отвратительных явлений нашей жизни —
еврей, зараженный русским нигилизмом». Этот — не нигилист. И — не Прейс…
— Место Бебеля не в рейхстаге, а в тюрьме, где он уже
сидел. Хотя и утверждают, что он не
еврей, но он тоже социалист.
Вагон, в котором было место Нехлюдова, был до половины полон народом. Были тут прислуга, мастеровые, фабричные, мясники,
евреи, приказчики, женщины, жены рабочих, был солдат, были две барыни: одна молодая, другая пожилая с браслетами на оголенной руке и строгого вида господин с кокардой на черной фуражке. Все эти люди, уже успокоенные после размещения,
сидели смирно, кто щелкая семечки, кто куря папиросы, кто ведя оживленные разговоры с соседями.
Девушка с некоторым удивлением посмотрела на Матвея и покраснела еще больше. Ей казалось, что хотя, конечно, Джон
еврей и
сидит немного дерзко, но что говорить так в глаза не следует…
На первом повороте за конторкой
сидел равнодушный американец, которому
еврей дал монету, а тот выдал ему 5 билетов. Эти билеты Борк кинул в стеклянную коробку, и все поднялись еще выше и вышли на платформу.
И долго еще эти два человека: старый
еврей и молодой лозищанин,
сидели вечером и говорили о том, как верят в Америке. А в соседней комнате молодые люди все болтали и смеялись, а за стеной глухо гремел огромный город…
— Мне, ей-богу, весело! — воскликнул Ежов, спрыгнув со стола. — Ка-ак я вчер-ра одного сударя распатронил в газете! И потом — я слышал один мудрый анекдот:
сидит компания на берегу моря и пространно философствует о жизни. А
еврей говорит: «Гашпада! И за-ачем штольки много разного шлов? И я вам шкажу все и зразу: жизнь наша не стоит ни копейки, как это бушующее море!..»
Одна дверь была открыта, и в нее видно было, как на столах
сидели портные-евреи в шапках и шили.
— Что же вы себе думаете…
Сидит бен-Бут, как Иов, и молится. Ну, может быть, плачет. Кто пришел к Иову, когда он
сидел на навозе? Пришли к нему друзья и стали говорить: «Видишь ты, что сделал над тобою бог?» А к Баве пришел царь Ирод… Царь Ирод думает себе: «Вот теперь Бава слепой, Бава сердит на меня. Я узнаю от него правду». Прикинулся простым себе
евреем и говорит...
В его приемах как-то едва ощутимо сказывалось как будто непрестанное сознание, что вот он, «простой себе
еврей»,
сидит в гостиной или в кабинете у «гоя» [Иноверец, не-еврей (евр.)], важного «пурица» и чиновника, и что для его долгополого кафтана, хотя и сшитого из тонкого сукна, — это большая честь…
Опять в город въехала коляска с иногородными
евреями. Она была не такая монументальная, как та, что привезла рабби Акиву, и много новее. В ней, кроме ямщика,
сидели три человека внутри и один на козлах. Теперь, никого уже не спрашивая, — прямо подъехали к крыльцу Баси.
Седоки, очевидно, были «почетные». Ямщик был в «параде», то есть в черном армяке и в шляпе с огромной бляхой. Рядом с ним
сидел молодой
еврей в долгополом кафтане, перевязанном в талии белым платком. Из-под закинутой почти на затылок круглой шляпы виднелись пейсы.
Порой, после ухода умного
еврея, дядя до поздней ночи
сидел за своим столом, качаясь в кресле, или ходил из угла в угол, что-то обдумывая и подыскивая возражения.
Вдруг он остановился, как вкопанный, и обеими руками ухватился за косяк двери. В кабинете Сусанны, за письменным столом,
сидел поручик Александр Григорьевич. Он о чем-то тихо разговаривал с толстым, обрюзглым
евреем, а увидев брата, вспыхнул и опустил глаза в альбом.
Почти на всех улицах, по которым проходил Володя, он видел среди анамитских хижин и китайские дома с лавчонками, около которых в тени навесов
сидели китайцы за работой. Все ремесленники в Сайгоне — китайцы: они и прачки, и торгаши, и комиссионеры… Вся торговля в Кохинхине издавна была в руках этих «
евреев Востока», предприимчивых, трудолюбивых и крайне неприхотливых. В Сайгоне их было много, и Володя на другой же день, осматривая город, видел за городом целый китайский поселок.
На грязном донельзя крыльце молча
сидел одетый в белый холщовый китель молодой солдат из
евреев.
До Томска мне пришлось познакомиться с одним заседателем и проехать вместе с ним две-три станции. Помнится, когда мы
сидели в избе у какого-то
еврея и ели уху из окуней, вошел сотский и доложил заседателю, что в таком-то месте дорога совсем испортилась и что дорожный подрядчик не хочет починять ее…
Всех почти, кого встретили они в первых рядах партера, они знали, если не лично, то по фамилиям — это были сливки мужской половины петербургского общества, почтенные отцы семейств рядом с едва оперившимися птенцами, тщетно теребя свои верхние губы с чуть заметным пушком, заслуженные старцы рядом с людьми сомнительных профессий, блестящие гвардейские мундиры перемешивались скромными представителями армии, находившимися в Петербурге в отпуску или командировке, изящные франты
сидели рядом с неотесанными провинциалами, платья которых, видимо, шил пресловутый гоголевский «портной Иванов из Парижа и Лондона»; армяне,
евреи, немцы, французы, итальянцы, финны, латыши, татары и даже китайцы — все это разноплеменное население Петербурга имело здесь своих представителей.
В остроге
сидели несколько богатых
евреев, посаженных еще до меня моим предшественником, и вот я выпустил их всех, взяв с них тридцаит тысяч рублей залогов и с этими деньгами уехал в Петербург.
В нелепо-роскошной комнате
сидели за вином два человека: один старый, седой, другой молодой
еврей. Молодой держал пачку денег и торговался. Он покупал контрабандный товар.
— Ах… кеды ж… кеды ж я не знаю, где
сидит гашпадин митрополит, где к ему стукать… Ай, мне же его треба, мне его гвальт треба! — отчаянно картавил и отчаянно бился
еврей.
Надо было найти личность низшего разряда, конечно, самое лучшее жида, — и разгулявшиеся офицеры отнеслись с предложением такого рода к прислуживавшим
евреям, но те, по трусости и жизнелюбию, не только не согласились
сидеть на таком сеансе, но даже покинули свои посты при торговле и предоставили всю лавку во власть господ офицеров, а сами разбежались и скрылись, хотя, конечно, не переставали наблюдать из скрытных мест за тем, кто что будет брать, и вообще что станет далее делать шумливая компания.